Александр Соколов, Сергей Сомов,
Владимир Маурин, Александр Волынчук,
Илья Вайнштейн ЛЕНИН И
ЖАНДАРМ
Владимир Ильич вышел из квартиры Фофановой,
картаво выругался, заразительно рассмеялся и
хлопнул
дверью. До начала вооруженного восстания
оставалось
один час и сорок минут.
Лихо, по-рабочему заломив парик на затылок,
мастер
конспирации, картаво насвистывая, заплетающейся
походкой спустился по узенькой задней лестнице и
вышел
с черного хода, походя помочившись с крыльца.
Октябрьский, по старому стилю, морозец неприятно
пощипывал бритый подбородок. Неразношенная
кожаная
кепка поскрипывала и жала в висках.
(Александр СОКОЛОВ)
И то сказать - голова-то большая. В шутку друзья
частенько
называли ее ленинской.
Ильич нащупал в кармане газовый пистолет,
переложил
кастет из внутреннего кармана в наружный и
неспешно
пошел по направлению к Смольному.
Проходя по Литейному, увидел свет в знакомом
окне.
"Не спит, шалава, - весело подумал Владимир
Ильич, -
- заглянуть, что ль? Впгочем, нет - сначала
Геволюция,
бабы потом."
(Сергей СОМОВ)
Метров через триста Владимира Ильича остановил
жандарм и попросил закурить. "Плохая
пгимета", - подумал
про себя Ильич, но закурить дал.
Жандарм оказался словоохотливый и, попыхивая
дармовой папироской, принялся расписывать
"случайному
прохожему" бесчинства большевиков в казармах,
поведение
женщин-агитаторов на митингах и проч. и проч.
Ильич,
который и сам хорошо знал своих соратников, стоял
и
картаво поддакивал.
(Владимир МАУРИН)
Жандарм предложил зайти в околотошную, принять
по
чарке. Ильичу было холодно, он задумался.
Вообще-то,
Крупская попросила его прийти с Революции
пораньше и
трезвым. В конце концов он согласился и принял
чуть-чуть у теплого уютного полицейского
камелька.
До революции оставалось три четверти часа. Тихо
потрескивали дрова в камине. В унисон с ними, да
под
"Смирновочку", потрескивал неторопливый
политический спор.
За пятнадцать минут до Революции Ильич
убедил-таки
жандарма в ее исторической неизбежности. Они
выпили
за это, и потом еще раз. Когда выстрелила
"Аврора", два
немолодых человека мирно спали на кушетке
полицейского
управления и каждому снилось будущее...
(Александр ВОЛЫНЧУК)
В этот момент в помещение ввалилась толпа
перевязанных
пулеметными лентами матросов и солдат. Самый
пьяный
из них (по-видимому, командир) уставился на ничего
не понимающего Ильича и рявкнул: "Шпик?!"
Ильич рванул на груди сорочку. На белой, поросшей
рыжим
волосом, груди мелькнула татуировка "Не забуду
Шушенское".
- Ich bin der Kaizer Freund!..
- Наш, наш!!! - толпа радостно оживилась.
Откуда ни возьмись появились подвыпившие
барышни,
мигом заскочили на стол и принялись отплясывать
"Варшавянку"
на жандармской шинели.
Жандарм, все это время стоявший у стены с
поднятыми
руками и ожидая заслуженной пули в лоб,
недоуменно опустил
руки и пробормотал:
- Не может быть... Ленин?!.
(Илья ВАЙНШТЕЙН)
[Назад]
|
